После вечерней трапезы обитатели средневекового холла (в доме была одна комната-холл) начинали там же готовиться ко сну — ведь отдельных спален у них не было. Современное выражение to make a bed* («постелить постель») в точности описывает действия, которые производил средневековый человек перед тем, как улечься спать: он раскатывал тряпичный тюфяк или насыпал кучу соломы, брал плащ или одеяло и устраивался настолько комфортно, насколько ему удавалось. Похоже, так обстояли дела на протяжении довольно долгого времени. В одном из «Кентерберийских рассказов» Чосера жена мельника в своем же собственном доме случайно укладывается в чужую постель. До XVII века, а кое-где и позже слово («кровать») означало лишь матрас и его набивку, а вовсе не всю кровать вместе с рамой-каркасом. Для этого имелось другое обозначение — bedstead (сейчас это слово означает как раз кровать без матраса)
Долгое время кровать была для большинства домовладельцев самым ценным имуществом. Например, в эпоху Уильяма Шекспира приличная кровать с балдахином стоила пять фунтов стерлингов, половину годового заработка школьного учителя. Поскольку они были так ценны, самая лучшая кровать часто стояла на первом этаже, иногда в гостиной, чтобы ее могли увидеть гости и даже случайные прохожие, заглянувшие в открытые окна. Обычно такие кровати берегли для особо важных гостей и сами почти ими не пользовались. Вот почему Шекспир в своем завещании оставил свою «вторую, лучшую» кровать жене Анне.
Наши современники могли бы расценить подобное завещание почти как оскорбление, однако «вторая, лучшая» кровать почти наверняка была супружеской, а значит, с ней были связаны самые нежные воспоминания. Почему Шекспир решил упомянуть в своем завещании эту кровать — загадка, ведь вдова в любом случае получала в наследство все кровати в доме, но это никак нельзя расценивать как знак пренебрежения. В былые времена уединение понималось совсем не так, как сегодня. Даже в XIX веке улечься спать с незнакомым человеком в одной кровати в гостинице было обычным делом, и авторы дневников часто писали, как они были разочарованы, когда к ним в постель забирался поздно
прибывший незнакомец. В 1776 году Бенджамину Франклину и Джону Адамсу пришлось делить постель в гостинице Нью-Брансуика, штат Нью-Джерси, и они всю ночь ссорились из-за того, надо ли открывать окно или нет. Слуги нередко спали в изножье хозяйской кровати, чтобы можно было легко исполнить любую просьбу хозяина. Из письменных источников становится ясно, что камергер и шталмейстер короля Генриха V присутствовали в спальне, когда король спал с Екатериной Валуа. В дневниках Сэмюэла Пипса сказано, что служанка спала на полу его супружеской спальни в качестве живой сигнализации на случай ограбления. В подобных обстоятельствах прикроватный полог не обеспечивал нужного уединения; к тому же он был убежищем для пыли и насекомых, а сквозняки легко его раздували. Помимо прочего, прикроватный полог мог быть пожароопасен, как, впрочем, и весь дом целиком: от тростникового напольного покрытия до соломенной крыши. Почти каждый справочник по домоводству предупреждал, что нельзя читать при свечах в постели, но многие пренебрегали этим советом.
